Ему всего 85-ть, он открыл собственный театр, где ставит, играет и учит театральному мастерству. В роскошных интерьерах театра-студии Всеволода Шиловского мы и беседуем вскоре после открытия и накануне премьеры.

Царский подарок вы получили на свой Юбилей. Как технически происходило «рождение» театра?
- Это идея возникла у меня давно, но она была внутри. Когда я затевал в кинематографе большие проекты, очень большие – «Кодекс бесчестия», «Блуждающие звезды» - это несколько стран, и надо было с нуля начинать создание. А педагогикой я занимаюсь с 1961 года. Первыми моими студентами были Меньшов, Мягков, Вознесенская, Алентова, Быков, Караченцев и так далее…Потом МХАТ рухнул, я естественно ушел, и думал, что закончу с педагогикой. Но был потрясающий человек – Константин Огнев, фантастического ума и организации личность. К сожалению, его уже нет. И он меня три года уговаривал преподавать во ВГИКе, зная мой потенциал педагога. Я сопротивлялся, но он меня уговорил - я 25 лет прослужил во ВГИКе, факультет дополнительного профессионального образования. Некоторые педагоги понимают педагогику, как появляться раз в месяц у студентов, но в школе-студии МХАТ нас воспитывали педагоги, которые были с нами каждый день. И мои студенты стали лидерами ВГИКа. Раньше молодые артисты, окончив театральный вуз, не думали о будущем. Они получали стипендию, бесплатное общежитие и распределение в 5-6 театров. А сейчас получил диплом – на улицу. А у меня не способные, а талантливые ребята. И спектакли мои, которые выпускались, они ездили по городам, по районам Москвы и продолжали жить. Все они шли с успехом, что немало важно в нашем ремесле. Если нет успеха – отойди в сторону. Поэтому я и обратился с просьбой к замечательному человеку Сергею Семеновичу Собянину, который каждый раз поздравлял меня с Днем рождения, я с ним встречался на приемах, но никаких особых нюансов не было. А то, что он творит с Москвой – это подвиг. Потому что Москва – это уже государство, по численности – вся Скандинавия. И то, что он делает, а я родился в Москве и мне есть с чем сравнивать – это колоссальная нагрузка. И я все-таки «засунулся» со своим маленьким предметом, малюсеньким – по отношению к его громадным проектам – с просьбой.
Ответом был грант на много миллионов рублей. Я снимаюсь у Дружининой, мы сидим в Кусково – прекрасный интерьер дворца. Заходит какой то человек, я бы сказал красивый, с двумя ассистентами. Мы сидим: я, Домогаров и Мукасей – потрясающий оператор, я в гриме, в костюме в роли посла в Италии. Это был Александр Владимирович Кибовский – министр культуры Москвы и мы познакомились, а утром на следующий день он мне сам позвонил и мы с ним час разговаривали по поводу моей полумечты. Кибовский стал ее моральным руководителем и свел меня с главным театральным финансистом Москвы и другими нужными людьми, то есть, всячески стал помогать. И из гнусного, жалкого, грязного подвала мы сделали то, что вы сейчас видели. Директором на объект я назначил своего ученика Константина Хромушкина, хорошего артиста, который ничего не петрил в строительстве, но организатор просто замечательный. И он стал «вгрызаться» в технологии строительства – деньги то есть, но их надо освоить. И началась эта свистопляска: документация, проектирование, подсчет всего и вся и так далее – это каторга, которую я не смог бы освоить. Ремонт и строительство длились 2, 5 года. Сроки все время переносили, потому что технология не позволяла ускорить. Но зато как получилось: зал, фойе, сцена, гримерки, душевые, подсобные помещения – все продумано до мелочей. И не смотря на сроки, я решил пойти на авантюру, впрочем – как и всегда. Я попросил Костю в свой Юбилей открыть театр. И строительство стало считаться по минутам, по секундам. И третьего июня (Всеволоду Шиловскому исполнилось 85 лет – прим. автора) случилось открытие. Александр Владимирович Кибовский, наш «Папа», разрезал красную ленточку, сидели в зале мои друзья, мы показали на открытии отрывки со своих спектаклей. «Чем вы отличаетесь от «Современника» и Таганки?», - спросил на открытии Александр Владимирович, и сам же ответил: «У них на момент открытия было по 1 спектаклю: «Вечно живые» и «Добрый человек из Сезуана», а у вас их тринадцать!». Такова маленькая история открытия этого театра.
Если возможно, откройте финансовую составляющую ремонта и строительства театра, и каков бюджет сезона?
- Сезон будет только с 1 сентября, а сейчас идет «обкатка». Но, в чем сложность – мы частный театр, без государственных дотаций. И чтобы начать работать, нужно собрать такие деньги за спектакль, чтобы можно было платить зарплаты. Потому, что все мои выпускники, начиная с присутствующей дамы (Виктория Пархоменко, актриса театра Шиловского принимала участие в записи интервью – прим. автора) - все работают, снимаются. Я их туда «шальнул», настолько меня хватило – и они все зарабатывают деньги на семьи, у многих дети. Так что до этого вопроса о деньгах еще далеко. Если повезет, то 1 сентября должен открыться первый сезон нашего театра. Что такое реклама - это деньги. Эти сто мест (количество кресел в зале театра – прим. автора) нужно обеспечить количеством. Сложностей организаторских еще много. Надо тихонько выбираться из подгузников, хотя бы в короткие штанишки. Я человек реальный, и когда занимался большими проектами в кино, многомиллионными, долларовыми – то я знаю, что такое организация производства. Сейчас у нас позиция «становления на ноги», и не надо зарываться и обещать что-то невероятное. Надо тихо, шажок за шажком создавать производство этого маленького театра. Я проходил это все, и знаю, как трудно становится на ноги. Особенно сегодня, потому что сейчас жизнь гораздо сложнее и труднее и нужно зарабатывать деньги на семью. И я как руководитель, прежде всего, должен думать, как будут жить мои ученики в роли профессиональных артистов.
13 спектаклей – это потолок для театра, или будут еще? Расскажите о каждом.
- Про искусство нельзя рассказывать – нужно видеть. Жанр то у нас: Булгаков, Чехов, Гоголь, Ильф и Петров – лучшая советская и русская классика, лучшая западная драматургия, и самое главное – все на чистом «сливочном масле». Без порнухи и чернухи, комедия – это комедия, трагедия – это трагедия, про любовь – так про любовь. По старому МХАТу – и никогда ничего другого в этом театре не будет. Один мудрый человек так и сказал: «Я понял, вы строите маленький МХАТ».
Как вы формировали труппу театра?
- Это называется, по школе-студии МХАТ, чтобы сделать распределение пьесы «Горе от ума» (комедия в стихах Александра Сергеевича Грибоедова - прим. автора). Если «расходится» - значит, есть труппа. Вот у меня «Горе от ума» расходится.
Почему «стартовали» именно с «Дяди Вани»?
- Этот спектакль я ставил в Гонконге, с большим успехом. «Дядя Ваня» – это спектакль про любовь, он любит ее, а она любит другого. Чехов настолько постигал человеческую душу, психику, психологию – это как рентген человеческий. И мы играли этот спектакль в Мелихово на фестивале, ни больше, ни меньше – в усадьбе самого Антона Павловича Чехова. Для меня этот спектакль очень дорог, потому что мои коллеги поняли меня и «влезли» полностью в эту уникальную драматургию. Что сейчас очень трудно молодым делать, потому что другие мозги, другое окружение, вот этот ящик [телевизор], который калечит души и ЕГЭ удавливающий инициативу – это все «убивает» поколение. Почему при мне нельзя ругать молодежь? Молодежь никогда ни в чем не виновата, а виноваты мы или государство. «Умом России не понять, в Россию можно только верить!» И эту Россию я никому не отдам. И когда интеллигенция лезет туда, куда не положено, а не занимается своим делом – хочется сказать «Дураки, не интеллектуальные дураки».
«Восемь любящих женщин» - какова лично ваша часть жизни играется в спектакле?
- Никакой, просто замечательная драматургия, которой больше 60 лет. В этой пьесе есть замечательные слова: «Если бы все женщины сплотились по настоящему, мир бы пошел по другому пути».
Почему именно сейчас важно, чтобы глаза зрителя «зажигались добротой, смехом и состраданием» - позволил себе вас процитировать?
- Во-первых, это важно всегда. Но сейчас, когда тяжелейшее ощущение жизни, когда многие ценности растоптаны, когда из телевизионного ящика льется черт знает что, кроме убийств ты ничего не видишь – что можно привнести художнику в театр, через потрясающую игру артистов? Что бы ты, придя в театр, ну хотя бы чуть чуть стал добрее, посмеялся, отдохнул, пострадал о другом. Полюбил, познал, что сквозь черноту есть настоящее – вот для чего это нужно.
Обязан ли театр «задавать вопросы» или, скорее всего, отвечать на них?
- Отвечать он не может. Например, пьеса «Особняк на Рублевке» (пьеса, второе название «Золото партии», одна из последних произведений русского драматурга Юрия Полякова – прим. автора) написана много лет назад. Сейчас идет «украинская кампания». Какой Поляков провидец, почему я три спектакля его поставил! Да потому что драматургия, не выкинешь ни слова, сюжет, и главное – предвидение. Это сейчас идет как специально написанный текст. А Островский, Гоголь? Это же сегодняшний день!
Чему и как вы учите своих студентов?
- У артиста должна быть школа, и я очень рад, когда много школ – и каждый должен быть приверженцем своей. Было тысячу направлений, и Мейерхольд ,и Таиров, и Вахтангов – но вместе с ними существовал Художественный театр со своей школой. Вот этой школе я и учу своих учеников, школе Художественного театра, по которой работает вся Америка. Потому что, 1922-24 годы, МХАТ приехал туда, и там была напечатана книжечка «Работа актера над собой», потому что у Станиславского было много детей, надо было кормить семью. Вот по этой книжечке они до сих пор и учатся, и все артисты Голливуда играют только по ней. А у нас в школе МХАТа педагог может заявлять ученикам «Ребята, ну что вы – это же отжившее, надо новое что-то, бросьте вы этого старика». И это преступление! А я учу этой ШКОЛЕ – быть органичным, видеть партнера, заряжать вот эту (показывает на сердце – прим. автора) штуку, и знать о чем ты играешь эту роль. А дальше – техника, и она должна быть фантастическая.
Органичнее себя чувствуете в качестве режиссера или актера?
- Это одно и то же. Такие учителя. Станицын гениальный актер и режиссер, Ливанов гениальный актер и режиссер, Станиславский гениальный актер и режиссер, а Немирович говорил «я не могу так перевоплощаться, не та фактура», а показывал замечательно. Начиная со Станиславского, Мейерхольда, Вахтангова – никто не учился режиссуре. Или ты с этим рождаешься, или «отойди в сторону, не мешай другим». Некоторые ведь «играют в режиссера», и далеко не у всех получается.
За что вас «наказывала» Жизнь три раза, когда вы чуть не погибли? И почему Судьба вас хранит?
- Я не верю «во что-то, за что-то», так же как и в Судьбу. Жизнь – это режиссура, которая режиссирует тебя и все. И ошибки, конечно же, бывают, чудовищные ошибки – и за них надо отвечать, вот и все. Здесь, или везет или не везет. За 85 лет поворотов было много. Я не признавал никогда слово «Нет», вообще не признавал, и не признаю. На проекте «Блуждающие звезды» за месяц нужно было снять 44 объекта, половина из них с массовкой по 300-400 человек, одетых по образу 1910 года. Я собрал группу 60 человек, и все объяснил, мне ответили, что это невозможно. И вдруг художник по костюмам (Виолетта Ткач – прим. автора) – потрясающий профессионал, скромно заявляет: «А собственно, почему? Всеволод Николаевич говорит, я уже с пятью городами договорилась – они шьют костюмы, почему не поднять? Главное, чтобы вы работали: подобрали массовку, аппаратуру, договорились с помещениями». Мы на четыре дня раньше сняли 44 объекта. Вот что такое мой отсчет Жизни.
Почему вы отказались от предложения Ефремова возглавить половину МХАТа?
- Это был кульминационный момент раздела МХАТа и меня пригласил для беседы Ефремов. При этом присутствовал директор Ануров. И вопрос был следующий: «Надо договориться: ты берешь половину, и я беру половину, согласен?». На этот жуткий и страшный для меня вопрос я ответил: «Я Родиной не торгую! Я проиграю, но нервов вам это будет стоить много». И ушел. И после этого была уже названа фамилия Дорониной.
Чего, по-вашему, не хватает российскому кино, чтобы выйти на уровень советского?
- Недавно вышел фильм «Чебурашка», почему ходят семьями и почему такой успех? Это осколки старого советского кино. В Советском Союзе с госкомитетами и цензурой выпускалось 300 фильмов в год, из них 10-15 обязательно хороших, а у пяти – миллионные очереди. Моя картина «Миллион в брачной корзине» - посмотрели 30 миллионов зрителей. Я не говорю про Володю Меньшова, я не говорю про ленты великих мастеров Бондарчука, Данелия, а Климов, «Белорусский вокзал» Андрея Смирнова. Что это такое – это индустрия советского кино. Каждый с боем, через чиновников, цензуру, но они выходили и выпускали. А Хуциев - да там каждый кадр, когда он показал Политехнический музей, где все выступали – это же история нашего государства. Разве можно было соединять культуру с кинематографом? Это разные департаменты и нужно политическое решение, чтобы кинематограф и культура стали отдельными звеньями.
Страна такая, или мы такие?
- А я же сказал: «Умом Россию не понять!»
Авангард или классика, современность или традиции – нужно ли здесь выбирать, или в театре должна быть синергия?
- Некоторые современные режиссеры даже не понимают, как тогда носили костюмы, и потому – до Чехова еще надо дорасти. Они могут и в матроске выпустить актера – это же модно, шокирует. Допустим, большой режиссер делает «Три сестры» и Ирину, которая девушка – ее полураздевают и засовывают на шкаф. Ну как к этому относиться?
Ваш актерский талант многогранен – кого вы только не играли. Есть что-то, что бы вы точно хотели еще сыграть?
- Фому Опискина, эту роль играл великий актер Алексей Николаевич Грибов. Он сказал Богомолову, режиссеру спектакля, что после него эту роль может сыграть Шиловский.
Вы не только руководите собственным театром, но и ставите в нем и сами играете – где берете энергию, и что вдохновляет?
- Вот с них [показывает на рядом сидящую актрису театра Викторию Пархоменко], у меня по три репетиции в день, четыре часа я могу работать без перерыва. Тренаж нужен, как в балете. Что такое современный режиссер? Если ты на миллиметр отстаешь по образу мыслей от сегодняшнего дня, беги в сторону – как можно дальше. Ты имеешь право руководить только при одном условии – если понимаешь больше них, умеешь больше них и на несколько шагов впереди. Если этих качеств нет – это цинизм, маразм и преступление, я считаю.
И они будут правы, если вас «пошлют»?
- Конечно, а как иначе! Если они не верят или я говорю чушь и маразм. Но я в основном всегда могу и показать, когда они не туда «идут». И они убеждаются, что я прав. Это и есть современный подход к жизни.
Завершилось интервью приглашением от Виктории Пархоменко на премьеру постановки «Сильные чувства» по Ильфу и Петрову - 5 июля в театре-студии Всеволода Шиловского.

Материал: News-w.org / Сабадаш Владимир
Фото: автора и из личного архива Мастера