Многогранному таланту Владимира Теодоровича Спивакова подвластны самые разные образы — трагические и скерцозные, реальные и фантастические, грандиозные и утонченные. Однако доминанта его образной палитры связана, прежде всего, с лирико-поэтической сферой, предстающей во множестве оттенков и нюансов. Дирижерское искусство большого мастера отмечено богатством фантазии и вместе с тем внимательным и углубленным прочтением авторского текста.

Сказанное выше прекрасно иллюстрирует новая работа Владимира Спивакова, в которой он предложил собственную, как всегда оригинальную трактовку шедевров русской музыки. «Под одной обложкой» на недавно увидевшем свет диске Национального филармонического оркестра России и маэстро Спивакова — сочинения Мусоргского, Римского-Корсакова, Скрябина, Лядова и Стравинского.

«Шехеразада» Н. А. Римского-Корсакова предстает в интерпретации Спивакова как лирико-фантастическая поэма о Востоке. Если Е. Светланов наделяет тему Шехеразады декламационным оттенком («тема-рассказ»), то в прочтении Спивакова это свободно изливающаяся от вершины лирическая кантилена. В ней открывается не только безбрежность морской стихии, но и прекрасный лирический образ. Эту нить лирических образов дирижер протягивает через всю сюиту. Так возникает целостная композиция, которую венчает тема Шехеразады и умиротворенная тема Шахриара.

Самобытность прочтения Спивакова проявляется и в фантастике совершенно иного рода. Это симфоническая картина М. П. Мусоргского «Ночь на Лысой горе», в которой господствуют образы мрачно-фантастические — дьявольские вихри, шабаш ведьм. В интерпретации Спивакова элементы фона приобретают тематическое значение (дьявольские вихри), то время как у других выдающихся дирижеров (например, К. Аббадо, Л. Стоковского) они находятся на втором и даже на третьем плане оркестровой фактуры.

Балет-аллегория Стравинского «Поцелуй феи», посвященный памяти П. И. Чайковского, основан на взаимодействии двух тематических пластов. Это темы самого Стравинского и целый ряд тем Чайковского («Колыбельная песня в бурю», «Зимний вечер», «Юмореска», «Мужик на гармонике играет», «Ната-вальс», фрагменты из балета «Спящая красавица» и другие).

Темы Стравинского в интерпретации Спивакова предстают неотличимо похожими на темы Чайковского.

В «сказочной картинке» Лядова «Волшебное озеро» Спиваков выступает как мастер оркестровой миниатюры, в которой превалируют нежные, акварельные краски. Следуя природе жанра, дирижер чутко вслушивается в детали партитуры — краткие мотивы, отдельные аккорды, тембры, штрихи, динамические оттенки, изменения темпа. При этом он мастерски связывает мельчайшие тематические «единицы» в непрерывно вибрирующую оркестровую ткань.

Драматургия «Поэмы экстаза» Скрябина представляет собой путь от наивысшей утонченности к наивысшей грандиозности — экстазу. В интерпретации Спивакова этот путь, прочерченный с большой рельефностью, содержит ряд этапов в устремленном движении к конечной цели, достигаемой в заключительном разделе (коде). Генеральная, то есть наивысшая, кульминация поэмы основана на «теме самоутверждения», которую провозглашают восемь валторн в окружении мотива, напоминающего звон колоколов.

Несомненно, новое прочтение Владимиром Спиваковым и НФОРом симфонических произведений Мусоргского, Римского-Корсакова, Лядова, Скрябина, Стравинского – значительный вклад в историю интерпретации шедевров русской музыки.

Материал: News-w.org / Светлана Попкова – по материалам открытых источников.