«Куоккала» - это финское название поселка Репино под Петербургом. В начале XX века там бывали многие поэты, писатели и художники. Режиссер Данила Чащина на Малой сцене одного из лучших театров страны представил первую премьеру сезона храма Мельпомены в Петровском переулке.

«Это прекрасная современная пьеса Анны Козловой, действие которой происходит в 1916 году, за полгода до революции. Если коротко, пьеса про поиск потерянного дома, про то, как люди ищут покой и находят его в семье. И про то, что пока ты помнишь близких людей, они живы», - так режиссер «презентует» свою постановку журналистам.
В «Куоккале» Данила Чащина на Малой сцене театра Наций все, как и было тогда: литературные посиделки с чтением стихов, споры о жизни во всех ее проявлениях, обсуждение военных событий 1916 года и их последствий, гадание на картах, которое и становится «триггером» всех последующих актерских изысков.
Вениамин Смехов, Юлия Пересильд, Елена Николаева, Михаил Тройник, Дмитрий Чеботарев, Иван Добронравов, Василий Бриченко, Виталий Коваленко, Олег Савцов, Мила Ершова, Серафима Красникова, Людмила Трошина и юные Андрей Титченко и Никита Загот – именно эти актеры и рассказывают историю своей жизни на фоне Первой мировой войны.
«Я от них заряжаюсь, просто слушаю, присматриваюсь, проверяю: если по телу побежали мурашки, если я вовлечен, если есть внимание, значит, мы движемся в правильном направлении. Если понимаю, что мое внимание истончается, значит, что-то мы не нашли», - так говорит режиссер Чащин о своих актерах. А они своим талантом, вдохновением и артистичностью отвечают ему и зрителю, который точно придет на спектакль – билеты раскуплены на месяцы вперед.
3D-покрытие сцены создает особый образ – чернозем, исполосованный колесами автомобилей. Это «пепел войны» - почва, которая не скоро станет плодородной. А те самые следы от шин – путь героев то ли по жизни, то ли в последний путь.
1916 год - отец семейства на фронте, мать хранит очаг и по-своему борется за жизнь. Об этом и рассказывает 12-летней мальчик, который вырос, поседел и постарел. Его то и играет Вениамин Смехов. Слезы в глазах, дрожь в голосе, «хруст» в руках, «горение» в сердце и благородство в образе – так играет лучший Атос страны.
«У каждого человека колоссальный киноархив памяти: детские случаи с мамой, с папой или с кем-то еще из близких. Наверняка нет исключений, у каждого есть своя кинолента воспоминаний, и вот она происходит с моим героем. Сначала не было мальчика, был я один, потом показалось, что, наверное, будет для зрителя понятнее, если еще будет бегать мальчик такого возраста. Пьеса замечательная, она про сегодня. Это театр игры вахтанговского рода. Театр, для которого зритель не менее важен, чем партнер: единственное замечание Евгения Витальевича [Миронова] было в том, чтобы я чаще глядел на зрителя», - откровенно и эмоционально прокомментировал Вениамин Смехов свою роль на пресс-подходе после генпрогона.
Замечание худрука Вениамин Борисович принял – он с особым артистизмом вглядывается в зрителей (в представителей СМИ на пресс-показе), когда читает в этом спектакле стихи. Постановка начинается со стихотворения Давида Самойлова «Выезд», описывающего сборы семьи и спешный отъезд из родного дома. Оно было предложено режиссеру спектакля Вениамином Смеховым и стало своеобразной «красной нитью» всего действа.
Первая часть спектакля (большая) практически по Чехову: с его фабулой, интонациями и жизненными смыслами. Второе действие вдвое короче – стремительное, с предельным накалом страстей и страшной развязкой. Много слов - мало слов, тихая жизнь – буря эмоций, любовь – эгоизм, неопределенность - предчувствие катастрофы: на таких «качелях» и происходит жизнь героев постановки.
«Главное, что присутствует, - это тоска и неразрешенность ситуации. Мы все узнали, какая судьба ждет каждого из героев. Мы не видим, что они находятся в активном поиске пути, как выйти из этого, они просто остаются в этом. Это, наверное, сближает чеховские пьесы [со спектаклем], он никогда не дает ответов на вопросы. Здесь тоже все остается в подвешенном состоянии: какие-то бабочки, какая-то дача, а дальше - бездна и пустота. И что будет - неясно», - философски подводит итог показа Юлия Пересильд.
И про те самые карты Таро. Герои читают стихотворения из модного сборника, голосуют за лучшее произведение, спорят о стиле поэзии – а завершается все раскладом на картах Таро. Здесь и происходит главное: страшные предсказания о будущем своих любимых поэтов: Сергея Есенина, Ивана Бунина, Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Велимира Хлебникова, Владимира Маяковского… У Ники открывается дар видения будущего – он предсказывает страшные события ХХ века. Но ему не верит даже собственная мать.
«Это, наверное, самое трагичное и драматичное в ее образе. То, что она совершенно не человек, у нее полностью отсутствует выживаемость. И от этого нам ее жалко и вроде бы мы ее любим и она прекрасная. Мне так хотелось сказать: дура, решай скорее, как-нибудь принимай решения, что делать. Но этого не происходит», – сказала о главном первая актриса побывавшая в космосе. Игра Юлии Пересильд в этом спектакле – это эмоционально выверенная театральная «жизнь» героини, которой веришь.
«При всей тяжести темы мне бы хотелось, чтобы в спектакле было ощущение нежности и света…Одним из источников вдохновения для меня был фильм Ланса фон Триера «Меланхолия» – обычный конец света, когда рушится семья и не остается дома. Еще один из референсов - фильм Тарковского «Зеркало». И там в меня лично попадает момент, когда звучат стихи отца Тарковского и музыка. Где-то мы отказались от музыки, но ушли в поэзию», - это уже слова режиссера Данила Чащина на пресс-подходе после спектакля.
Соединенные реализм и условность в «Последнем лете» театра Наций – путь к пониманию Истории, и нашего места в ней. Жизнь и судьба неразделимы, как бы кто-то ни в начале прошлого века, ни в наше время не пытался их разорвать.

Материал: News-w.org / Сабадаш Владимир
Фото: News-w.org / Светлана Юрьева