«Обычно на «Аиду» покушаются самые крупные — «императорские» — оперные театры, выставляя на сцену массы хора, миманса, балета, а иногда и настоящих экзотических животных в знаменитом финале II акта. Но на самом деле, «Аида» — опера о любви, верности, предательстве, страсти…

Казалось бы, первая мысль, которая должна прийти в голову режиссера, берущегося за постановку «Аиды» — попробовать сделать все так, как написал Верди. Тем не менее, именно этого никто почему-то не делает. Мы привыкли думать, что «Аида» — это масштабное зрелище с эффектными декорациями и костюмами, марширующими статистами, желательно даже со слонами на сцене. И все время — forte, forte, forte! Но если мы откроем партитуру, то увидим совсем другую картину. Больше половины оперы — это piano и pianissimo. Мы с дирижером договорились о том, что будем соблюдать все авторские указания, чтобы «Аида» из пышного шоу вновь стала тем, чем она была задумана – интимной психологической драмой. Перед нами классический любовный треугольник: две женщины любят одного мужчину. Все остальное — политика, религия, интриги — фон, на котором разворачивается действие», — так описывает свою работу над постановкой всемирно известный режиссер Петер Штайн.

«Аида» Петера Штайна – это один из немногих спектаклей, который действительно перевернул мою жизнь. С открытием занавеса, когда начинается волшебная музыка Верди, когда видишь декорации, то понимаешь — это НАСТОЯЩЕЕ! Настолько «до мурашек», что ясное ощущение — это СОВЕРШЕНСТВО! Лаконичная геометричность декораций, ясность цветов, в тоже время – стиль и яркость. Чистые, волшебные голоса. Исполнительница роли Аиды – Елена Гусева – восхитительна, она издает звуки, которые вынимают из тебя душу. Партии, дуэты, многоголосые партии – это настолько красиво, а в комплексе производит ошеломляющее впечатление, которое еще долго стоит перед глазами. Это настоящее искусство. И недаром этот спектакль идет в МАМТе, потому что это настолько стильный и совершенный театр – в нем всего в меру, и все со вкусом. И все это вместе гармонизирует пространство и дает ощущение счастья и красоты, которая остается с тобой на долгое время после того, как опустился занавес», — воодушевлена «Аидой» на открытии сезона МАМТа моя коллега Светлана Юрьева.

Штайновский любовный треугольник на сцене МАМТа без слонов, лошадей, верблюдов, нефтяных вышек и тысячной массовки. Минимальными художественными средствами постановочной группе удалось показать пирамиды и храмы, подземелье и роскошные пространства египетского дворца, пейзажи с восходом и заходом солнца. Да и общая численность участников постановки впечатляла: сцена с танцами слуг в покоях Амнерис, участвовали миманс, привлекался детский хор театра, воспитанники хореографического училища имени Лавровского. Местный хор увеличен силами Государственной концертно-театральной капеллы имени Вадима Судакова.

Для семи картин оперы подготовлено семь невероятно красивых декораций. В основу визуальной концепции положены — линия, угол, квадрат, трапеция. И контрастные цвета — черный, белый, золото и алый. Вместо Дворца в Мемфисе — уходящие в небо черные стены и светящийся просвет в виде трапеции. Войско и жрецы в длинных балахонах, царские особы — в белой тафте, с бирюзовыми оттенками.

Потрясающее взаимодействие у Штейна всех элементов — сценография, костюмы, предметы-символы и фигурные построения людей, формируют дополнительные векторы рисунка постановки. Декорации сделаны в модном стиле хай-тек с неоновой подсветкой и наложением различных геометрических фигур, но с историческими знаками, которые безошибочно считываются как египетские. А каждая смена декораций — новая совершенная конструкция, как на сцене, так и «процессе» спектакля.

Самая психологически сильная сцена — в заключительном акте, когда страдающая Амнерис пытается спасти Радамеса от приговора жрецов. Она мечется по стерильному белому пространству лестниц и туннелей, сползает по стенам. Бесстрастные жрецы парами медленно идут вверх по лестнице, и Амнерис пытается пройти сквозь их безостановочную шеренгу. Как будто она противится бурному течению, которое невозможно повернуть вспять, как невозможно противится року, судьбе и смерти.

Оркестр звучит по-штайноски деликатно, по-режиссерски подавая партитуру. Солисты старались обойтись без привычных в вердиевских ариях зычных фортиссимо. Елена Гусева неподражаема в образе Аиды. Голос, стать, пластика, душевность и наглядность – такова она мамтовская Аида. Держал планку и Радамес — Нажмиддин Мавлянов: воинственен и нежен одновременно. Амнерис — Лариса Андреева бесподобно разыграла заключительную сцену-катастрофу. Амонасро — Андрей Батуркин талантливо исполнил психотип невротика, страдающего манией преследования. Величественный Фараон, справедливый и милосердный – заслуга Романа Улыбина.

Постановка «Аиды» на открытии сезона МАМТ – величественно утонченная и невероятно аристократичная одновременно. В общем — классика жанра, на века, и точно – для учебника по музыкальному театру, и в наши души.

Материал: News-w.org / Сабадаш Владимир
Фото: News-w.org / Светлана Юрьева